Снова мчимся вперед среди степей и терриконов, под стремительно темнеющим грозовым небом. Следующую остановку водитель делает у бензоколонки. Не могу понять – зачем. Мы медленно въезжаем на пустую неработающую бензоколонку и начинаем аккуратно притираться бортом к большой цистерне с пропаном. На кой черт, если мы на бензине?
Только когда водитель берет надетый на рычаг КПП моток скотча, аккуратно протискивается в приоткрытую дверь, встает на лестницу, приваренную к цистерне сбоку, и начинает по ней взбираться на крышу микроавтобуса, я понимаю его задумку.
Микроавтобус во время войны получил очень мирную, можно сказать, травму. Недостаточно высоко поднятыми воротами какого-то гаража ему сорвало крышку одного из двух вентиляционных люков в потолке салона. Предусмотрительный водила хочет заделать люк перед дождем, чтобы ливень не намочил сиденья в салоне. Подаем ему из машины пару целлофановых пакетов в качестве основы для “пластыря”. Подав туда же свой раскладной ножик, вылезаю следом.
- Зачем тебе такой острый ножик? – спрашивает водила, когда я оказываюсь рядом.
- Какой подарили, - отвечаю я, заметив, что он уже успел порезать себе палец.
Пока мы обклеиваем люк и пакеты скотчем, и крыша, и пакеты, и даже бумажная основа мотка скотча вымазаны кровью. Из маленькой раны на пальце водителя крови течет поразительно много. На крыше уже пара небольших лужиц, на пакетах – тоже. В конце концов водитель слезает с крыши и идет перевязываться, а я доделываю остальное один, израсходовав остаток мотка.
Здесь много машин, у которых на месте стекол, разбитых пулями или осколками, целые полотна из целлофана и скотча. Наш пластырь на мирной ране ничем не отличается от них. Спускаюсь вниз, водитель показывает пальцем:
- Смотри, я тебя кровью испачкал.
Две маленькие, почти незаметные капли над боковым карманом.
- Ерунда.
Садимся, едем. Пока солнце еще не совсем закрыли тучи, через скотч и пакеты просвечивают темные пятна. Думаю, чем отстирывается кровь. Начинается дождь.
